Как мы дошли до жизни такой.
Все началось три года назад. Бесконечным осенним вечером я искала в интернете "усыновить ребенка". Позади было ежемесячное замирание и огорчение - опять нет, позади было краткое ощущение полета и счастья внутри, позади были горькие слезы о маленьком неродившемся человечке. Позади был краткий разговор с мужем, который был не против мысли об усыновлении. Среди найденной кучи пустых слов было ценное зерно - конференция "Приемный ребенок". И глупый вопрос на радостях: "А нам дадут ребенка?" Утешили, что дадут.
Но муж охладил мой пыл, предложив выждать полгода, чтобы принимать решение спокойно и обдуманно. Но вернуться к разговору через полгода не удалось, по некоторым важным причинам. Муж решил: "К вопросу вернемся позже". За токсикозом, вязанием приданого и прочими радостями я не переставала иногда читать конфу, радуясь за детей и родителей. Костя рос и все настойчивей становилось желание иметь еще одного ребенка, приемного ребенка.
Нам очень хотелось маленькую беленькую голубоглазую девочку, но попозже, следующей зимой, когда Косте будет два, чтоб они погодки были. Активно читая конфу, все примеривала и примеривала на себя детей - а такого взяла бы? Было страшно. Я понимала, что мы не будем выбирать ребенка, а возьмем того, который сам нас найдет или которого опека предложит первого. И боялась не полюбить. О чем думал муж - не представляю. Иногда показывала мужу фотографии детей, которым ищут родителей.
Только почему-то вместо годовалых девочек это были трехлетние мальчики, как на подбор с карими глазами и темными волосами :) Муж спокойно говорил "угу" и не проявлял никакого желания развивать тему этого конкретного ребенка.
И однажды меня царапнул по душе Наташин рассказ о детях в Яранске, о том, что есть трое, у которых так мало шансов, которым, видно, так и жить в казенных домах. С этим огорчением пришла к мужу, пожаловалась, что не могу уснуть, деточек жалко. Говорю: "Вот. Никто детей не берет. И не возьмет никогда, троих-то. Мы же, например, не можем взять троих?!" "Почему???" - удивился муж. "Ну как, трое же, сразу..." - растерянно лепетала я. "Покажи детей. Хорошие дети. Узнай завтра же, какие документы нужны." Потом были и сомненья, что справимся, и обсужденья - надо ли, можно ли, стоит ли? Говорили с мамой (свекровью) - поддержала, брат мужа покрутил пальцем у виска, но документы подписал.
Поддержал духовник, сказал собирать документы и ехать к детям.
Документы собрались легко. Опека пыталась пугать генами, уходом мужа, всякими ужасами, но после знакомства с решительно-внушительным папой растаяла.
Люди привозили все новые фотографии, мы как-то все больше мысленно привыкали к детям. Я все ходила и прикидывала - а как бы я сейчас с четырьмя, а в этой ситуации? Вроде ничего, не помрем. Документы были готовы в первых числах отпуска и мы поехали.
Даниил.
Моя мечта. Моя забытая хрустальная детская мечта. Мой сын Даниил, тонкий, чуткий, нежный и ранимый, с обворожительной улыбкой, с зелеными глазами, так похожий на моего мужа всем своим существом. Я когда-то мечтала, что у меня будет сын, такой сын. И однажды меня ударило: ведь он - моя сбывшаяся мечта. Он весь мой, мой родной ребенок, самый родной из всех. Он любит всех, хотя и дерется иногда. На вопрос: "Чей ты?", - отвечает: "Мамин!"
Адаптация была бурной, с визгом, истериками, киданиями на пол, но прошла довольно быстро. Он боится нас потерять, дорожит нами, не хочет огорчать нас. Хорошо ест, хорошо спит, иногда капризничает.
Соня.
Моя копия. Человек разума, практичная и прагматичная, упорная и самостоятельная (до упрямства и своеволия). Соня копирует все. Да это и не сложно, при таком сходстве. Любимая тема "Когда я вырасту и буду мама..." Соня чаще всех говорит что-то такое, от чего все смеются (иногда все, кроме меня - у вас зеркало когда-нибудь говорило? это совсем не смешно). Мы с ней дружим. И потихоньку приходит большая любовь, к дочке и к маме. Соня на вопрос: "Чья ты?", - отвечает: "Сонина! И немножко папина." Она очень травмирована.
Хорошо помнит, что их сдали в ДР. Сложная, закрывшаяся и беспомощная.
Тогда рухнул весь ее мир, и она до сих пор не может оправиться. Адаптация у нее тихая, внутренняя, но все еще идет. Она боится остаться одна, но не очень дорожит именно нами. До сих пор иногда в конце обеда дрожащим голосом просит "кусочек черного хлеба". В еде привереда и не любит ложится спать.Саша.
Малыш. Милый, уже щекастый, веселый, с обаятельнейшей улыбкой. Он растет и развивается очень быстро, уже понемножку ходит. Он наш младшенький, о нем все заботятся, его все любят, Сашино обаяние подкупает всех, кто только его видит. Внешних явлений адаптации мы не заметили (может быть, на фоне старших). Уже через неделю жизни дома имел вид, говорящий: "Мне очень хорошо! Я очень доволен своей жизнью!" Только долго при виде еды ручки дрожали :(Жизнь.
Жизнь идет вперед. Бабушка (моя мама), узнавшая о свершившемся уже после, сначала радовалась, потом негодовала, потом опять радовалась, теперь смирилась и полюбила всех. Бабушка (свекровь) живет с нами, помогает, терпит иногда от них. Мы уже не представляем, как жили раньше. Зато теперь живем хорошо, весело, насыщенно, хотя и потруднее стало. Это наши дети. Такие, какие есть. Просто наши и все. Нам страшно при мысли, что могли бы никогда не встретить наших детей.